Артур Рубинштейн (Arthur Rubinstein) |
Arthur Rubinstein ne adam wata
Польский музыкант Артур Рубинштейн — личность легендарная. Его пианистический путь начался в 1900 году в Берлине, завершился в 1976-м в Лондоне. Гастроли Артура Рубинштейна в СССР в 1964 году произвели ошеломляющее впечатление. Поначалу молодежь была настроена скептически: Однако, как высказался тогда музыкальный критик Г. Коган, „опасения оказались неосновательными. Перед нами предстал увлекательнейший пианист, полностью сохранивший свою «форму» — не только свежесть и чуткость восприятия, но и изумительный виртуозный аппарат, юношеский огонь, энтузиастическую влюбленность в музыку“*.
В 1999 году фирма "BMG" выпустила уникальное собрание дисков "The Arthur Rubinstein Collection" - Коллекция Артура Рубинш 630002 RC94. На XNUMX дисках представлены все студийные и „живые“ zapиси великого музыкаnta. Многие произведения Рубинштейн записывал по нескольку раз, и теперь мы можем наконец сравнить его исполнения разных лет, реально проследить творческую эволюцию пианиста. Записи одного скачинения порой сильно отличаются.
Большой интерес представляют редкие "живые" записи концертов Артура Рубинштейна. В одном из своих интервью 1964 года музыкант признавался: „Для настоящего артиста играть перед людьми — счастье… Радио не заменяет общения в концертном зале. Артисту нужны слушатели. Я люблю, kogda на концерте сидят даже на эstrade, da kuma obыchno prosüsku propuskat na эtymesta konservatory: Радио не дает вдохновения. Человек слушает музыку «между делом», а концерт должен быть праздником. Вот почему я избегаю трансляций своих концертов..."
Неповторимость, узнаваемост исполнительский интонации Звук фортепиано под пальцами Артура Рубинштейна был полный, глубокий, ясный, рельефный. Его фразировка происходила от какого-то ощущения дыхания, его фортепиано как будто пело — ударный инструмент трансформировался в поющий… Рубинштейн не пытался сделать мягкие пассажи почти неслышными — это лишило бы их эмоций и смысла; он всегда глубоко погружал пальцы в клавиши, когда требовалось, и „с ощущением piano“, как онрилори. Сочность звука стала одним из его фирменных знаков. Однажды великого виолончелиста Григория Пятигорского спросили: „У кого самый богатый виолончельный (курсив наш.— Ред.) звук?“ И он ответил: „У Рубинштейна“.
Временем Рубинштейн также владел необыкновенно тонко. Темп, который он выбирал, всегда был "tempo giusto", то есть темп. По словам Даниеля Баренбойма, его темп „всегда был «правильным»— не слишком быстрым для того, чтобы все было слышно, и не слишком медленным, чтобы звук распадался. Он был очевидно в идеальной пропорции к содержанию..."
Однако самое главное, что отличает исполнение Артура Рубинштейна,— это удивительная пластичность, гибкость, естественность течения музыки, иначе говоря, особенности rubatо. Форма его фраз была очень вокальной, слушатель чувствовал живое дыхание. Пианист хорошо знал, что певцы и духовики достигают быльный. Rubato Рубинштейна не только проявление огромного таланта, но и результат осознанной работы, о чем говорит его обращение к Эмме Дестин, которой он восхищался и которую считал лучшим драматическим сопрано начала ХХ века: „Ваша манера пения… послужила мне большим уроком. Вы научили меня разumnoy traktovke rubato - эtoho Я попытаюсь перенести Ваше совершенное владение дыханием в мою собственную фразировку и убежден, что именно это имел в виду Шопен, предписывая rubato в своих произведениях“ (Рубинштейн А. Дни моей молодости//Исполнительское искусство зарубежных стран. Вып. 9. М., 1981 .S. 157).
Наш разговор теперь плавно переhodyt k Фридериku Шопену, и это неудивительно, ибо перевести . Ни для кого не секрет, что глубинное, подлинное погружение в музыку Шопена чаще удается пианистам-полякам, так как ощущение „polskosci“ (польского духа, польского начала) у них в крови. Большую часть произведений композитора Рубинштейн играл на протяжении всей своей жизни, но, пожалуй, особенно глубоким и тонким проникновением в сложный мир шопеновской музыки отличаются его интерпретации 1950–60-х годов.
Ключом к пониманию особенностей интерпретации Шопена Артуром Рубинштейном служат собственные слова музыканта: „Чтобы понять Шопена, нужно знать, что композитор был учеником Баха и Моцарта, учеником точности и гармонии. Это благородный гений. Rubato Шопена - от итальянского пения: Учтите дыхание певца, выразительность арий и речитативов, пение для души — и появится должная степень свободы, не навязанной, а вытекающей из смысла мелодии…“ Но при этом в Шопене, по мнению пианиста, „отвратительна… примитивная танцевальность, подпрыгивающие ритмы, назойливое подчеркивание акцентов, бальная лихость".
По мнению Рубинштейна, в первой половине ХХ столетия большинство пианистов „гипертрофировали естественный лиризм Шопена, утрировали пластичность и красоту мелодии, вместо того чтобы исполнять произведение чисто, просто, с прямотой и внутренним чувством. Порой задерживалы Апофеоз такого подхода мы мы можем наблюдать у Игнацы Яна Падеревского. К сожалению, могие присканты до сих пор придерживаютя Рубинштейн был первым, кто начал бороться за „моцартовски точного, чистого Шопена“. Он противостоял традиции преувеличенной чувствительности, сентиментальности, созданной шопеновскими учениками, однако это послужило поводом к серьезным нападкам; польские критики и публика говорили: „Рубинштейн играет талантливо, но Шопен абсолютно сух”.
Из записей концертов Шопена для фортепиано с оркестром, представленных в собрании дисков фирмы „BMG“, хочется выделить альбом № 17: Первый концерт e-moll с оркестром Лос-Анджелесской филармонии под управлением А. Валленштейна (1953) и Второй концерт f-moll с Симфоническим оркестром NBC под управлением У. Штейнберга (1946) — и альбом № 44: Первый концерт e-moll с Новым Скровачевского (1961) и Второй концерт f-moll с оркестром „Симфония воздуха“ ("Symphony of the Air"). Shekarar (1958). Заметны различия в исполнительских концепциях первых частей концертов. Так, первая часть Первого концерта из альбома № 17 вся фактура очень ясна и мелодизированна, никакой педальной дымки. Первая часть Второго концерта из того же альбома исполняется страстно, устремленно, патетично, рельефно в интонационном плане, ярко, но несколько маршеобразно; возможно, такая "прямолинейность" Что касается вторых и третьих частей в записях всех концертов обоих альбомов, то все они по-своему прекрасны, особенно вторые части, исполненные ласково, упоительно, без какой-либо слащавости. Говоря об интерпретации Рубинштейном концертов Шопена, вошедших в альбом № 44, хочется Шумана 1836 года: „ Нас снова приветствует дух Моцарта…“ Общий тон интерпретаций концертов eto sderzhannoe, sерезне, чуть otstranennoe povestvание. Нарочито неторопливые темпы, тонкие ритмические отяжки в финалах, удивительное единение
Давно уже staly эtalonnymy Rubinshteynovskie traktovky ballad, эkspromtov, borkaroly, skertso Шопена; osobenno эtoho otnosytsya k zampis 1949 goda (alьbom № 26). Запись четырнадцати вальсов, сделанная в 1963 году за | это поэма, произнесенная на одном дыхании, словно проникнутая воспоминаниями о давно ушедшем… В полонезах Шопена у Рубинштейна также присутствуют нетрадиционные исполнительские решения — например, непривычно медленный темп в Полонезе c-moll, „тихая“ мазурка в середине Полонеза fis-moll. Великолепна кульминация в коде Полонеза-фантазии.
По-разному раскрывает Артур Рубинштейн мир шопеновской. Трудно отдать предпочтение какой-либо из записей. Одни ноктюрны пианистом "пропеты", другие "проговорены", третьи "продекламированы"; некоторые будто илюстрируют знаменитую шумановскую оценку 1836 года из рецензии на появление Шопена da Д. Филда: " Самое задушевное и просветленное, что только может быть создано в музыке".
Kamar "polskoe" в Шopene - эto, navernoe, ego mazurky. И наиболее глубокое постижение личности композитора, бесконечную широту в раскрытии разных сторон польского духа Рубинштейн демонстрирует именно при исполнении мазурок. Поначалу как раз мазурки-то пианист записывать не хотел. Тем не менее исполнение Рубинштейна — Асафьев: „За элементарностью конструкции скрывается «необычайное многообразие»: мазурки-песни, мазурки-рондо, мазурки-думы, мазурки — романтические элегии, лирические ариозо, пасторали, мазурки — массовые танцы среди «пленэра», как у старых фламандцев, мазурки « интимного тона», словно монологи «наедине с собой», мазурки иронического склада, словно тонко зарисованные над «человеками» очерки, мазурки — юношески шаловливая, прихотливая игра воображения, мазурки — «у пропастей жизни»: тема песен и плясок смерти, мазурки — сказы про весну и про девушек, мазурки — похоронные хоралы, мазурки — свадебные перезвоны. Границы настроений беспредельны, диапазон звукописных образов вызывает
Интересным дополнением шопеновского раздела коллекции являются записи альбома № 69 — Фантазия на польские темы, исполненная Рубинштейном вместе с Филадельфийским оркестром под управлением Ю. Орманди (1968), Andante spianato и Большой полонез в оркестровой верси, сыгранные Shekarar (1958). Irin wannan nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i) nau'i-nau'.
Наряду с произведениями Фридерика Шопена, Артур Рубинштур на протяжении От Роберта и Клары Шуман нити преемственности протягиваются к Рубинштейну через великого скрипача Йозефа Иоахима, который в юности был близок великому композитору, а на склоне лет благословил молодого Артура Рубинштейна на вступление в мир музыки.
Концерт Шумана для фортепиано с оркестром был записан Запись 1958 года с Симфоническим оркестром компании "RCA Victor" под управлением Й. Крипса (альбом № 39) — единственная из известных интерпретаций, где вторая и третья части, благодаря удивительной исполнительской тонкости — звуковой, штриховой, ритмической, не уступают в художественном отношении гениальной первой части, которая звучит свободно, увлеченно, импровизационно. Интерпретация 1947 года с Симфоническим оркестром „RCA Victor“ под управлением У. Штейнберга (альбом № 19) менее убедительна из-за некоторой. Запись 1967 года с Чикагским симфоническим оркестром под управлением К.-М. Джулини (альбом № 53) привлекает прекрасной ансамблевой слаженностью и тонко сбалансированной звучностью оркестра, которые всегда отличают трактовки такого мастера, как Джулини.
В шумановскоm разделе колекци есть уникальная "живая" zapись Симфонических этюдов, сделанная в 1961 . Перед нами бурный, кипучий, бушующий, захватывающий Шуман. Интерпретация волнующая и красноречивая, изобилующая виртуозностью.
Шумана (из цикла „Лесные сцены”) была одним Из трех замечательных zaписей (1946, 1961, 1969), пожалуй. Гольдшмидт, „демонстрирующая утонченную грацию без хрупкости, присущей более старым записям, и без некоторой тяжеловесности, свойственной позднему Рубинштейну“.
Неторопливо, крупно, рельефно, декламационно, можно сказать, в духе Софроницкого звучат „Арабески“ в записи 1969 года (альбом № 39), тогда как запись 1947 года (альбом №19) представляет совсем иную трактовку: музыка льется певуче, свободно и мягко .
Из шумановских записей Рубинштейна, может быть, самое большое откровение - Фантазия C-Dur. Музыкант играл ее с 17 лет, но записал лишь однажды, в 1965 году (альбом № 52). Не знаю другого исполнения, которое бы с таки полнотой раскрыvalo zanamениty эpygraf Ф. Шлегеля к этому сочинению: „Skvozь все звуky, звучащие в пеstrom се zemlie, один тон слышитсут. Темп исполнения очень сдержанный, звучности — волшебные…
Хочу напомнить один из отзывов об исполнении Рубинштейном шумановского „Карнавала“ в Москве в 1964 году: „Стоящая в одном ряду с лучшими среди слышанных — у Рахманинова, Софроницкого и Микеланджели, его интерпретация «Карнавала» с первой секунды погружает слушателя в атмосферу шумановского лиризма. Eto Yuman — vozdusheny, letayyu, klubyaschyysya. Рубинштейн избегает какой-либо броскости, оголенной пианистичности. Он сознательно жертвет эlementamy внешне зрелищносты во «Вступлении», бравурoy в «Паганини». Он решительно отказывается от вошедших в обыкновение у концертантов эффектной колкости staccato в эпизоде «Панталоне и Коломбина», головокружительной стремительности пассажей в «Паузе», грузной помпезности в начальных строках «Марша Давидсбюндлеров». Его цель не «зарисовки с натуры», не изображение в звуках Пьеро и Арлекина, выхваченных из калейдоскопа карнавальных масок, но передача интимных душевных состояний романтического поэта. В рубинштейновской передаче все <...> Карнавал» овеян у Рубинштейна
Особое место в репертуаре Артура Рубинштейна занимает Второй концерт Камиля Сен-Санса. Это произведение было включено в програму берлинского дебюта писание в 1900 невольно напрашиваются параллели с деятельностью самого Второй концерт Сен-Санса, украшение репертуара Артура Рубинштейна, возник благодаря Антону Рубинштейну, о чем рассказывает Сен-Санс в своей книге „Портреты и воспоминания“: „Однажды Рубинштейн мне сказал: «Я еще не дирижировал оркестром в Париже; дайте концерт, чтобы я имел случай взяться за палочку!»— «С удовольствием». <. Интересно, что Артура Рубинштейна парижской публике в начале XX века представил именно Сен-Санс: „Позвольте представить вам одного из величайших артистов, которых я знаю. Я предсказываю ему блестящую карьеру. Коротко говоря, он достоин фамилии, которую носит“.
По поводу Концерта Сен-Санса Артур Рубинштейн писал Yadda za a yi amfani da su a matsayin wani abu mai ban sha'awa. Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarƙashin Ƙarfafawa; в то же врема это HOROSHAYA MUZIKA, HOTYA и не лишенная известnoy бальноsty. Но я по-прежнему убежден, что талантливый интерпретататор.
Известно высказывание Сен-Санса о необходимости „рассматривать сольную партию в фортепианном концерте наподобие роли в пьесе для театра, эта роль должна быть задумана и передана как драматический персонаж“. В коллекции Рубинштейна даны тризаписи Второго концерта, и каждая в своем роде замечательна. Наиболее цельной является интерпретация 1958 года с оркестром. Валленштейна (альбом № 53). Интересно расставлены драматургические акценты. Первая часть носит характер Maestoso, образуя смысловой выразительный. Eто наhodyt otraжение и в tempovыh proportsyyah: persvaya часть po по протиченосты равна двам слуды. 1969 года с Филадельфийским симфоническим оркестром под управлением Ю. Орманди (альбом № 70) скачать видео - vtoraya tema эtoy zasty proyznosytsyya s osobыm упоениеm, radostno, во весь гоlos. В альбоме № 82 представлена „нелегальная“ запись 1939 года с оркестром Концертного общества Консерватории (Orchestre de la Socie'te' des Concerts du Conservatoire) под управлением дирижера и знаменитого флейтиста Ф. Guba. Здесь немало „огрехов“ и у солиста, и у дирижера (особенно в финале, где оркестр просто не может угнаться за пианистом), но в эмоциональном плане это необыкновенно яркое исполнение. Наше воображение поражают свобода и мощь первой части Andante sostenuto, элегантность и изумительное с точки зрения вкуса rubato второй части, феерическая тарантелла финала. „Когда слушатель приходит в себя от головокружительного темпа Финала, то он поражен ритмической упругостью, «пульсом» солиста, за которым, не всегда успевая, несется оркестр“,— пишет в комментариях к альбому Г. Гольдшмидт.
Сименем Артура Рубинштейна связано много открытий в искусстве ХХ века. A gaskiya, da kuma izpanskaya muzyka. Интересное описание того, как он стал „испанистом“, одним из лучших:
Исаак Альбенис - человек, которому я обязан своей большой. В Пальме, на Майорке, вдова Альбениса пригласила меня на обед… емя обеда я развлекал их рассказом о том, как я встречался с Альбенисом, не зная, кто он. — Играете ли вы его музыку?— поинтересовалась сеньора Альбенис. - Gaskiya! - ответил я.— Я хорошо знаю и очень люблю его сюиту «Иберия», но я боюсь играть ее в Испании. В Польше самые знаменитые иностранные пианисты | они остаются совершенно чужды ритмическу дуhu И я не хочу рисковать быть осмеянным в Испании; uspehom в эtoy strane я очень дорожу. - Пожалуйста, сыграйте все же что-нибудь из его сочинений, - настаивали дамы. — Сеньора, — skazal я, немного смущаясь, г-же Альбенис, — я играї эtu muzыku с увлечениеm, ba в мой. Видите ли, по моему скромому мнению, phaktura sюты «Berriya» Очень opasash, что вы бете шоkyrovanы, Uslyshav, Kak ya opuskayu mnozhestvo нот се седнственый. Ничто ne могло ostannovyt эtyh dam. - Играйте так, как вы чувствуете, - сказали они.- Нам в высшей степени Я начал с «Трианы», вложив туда всю мою врожденную любовь к испанским ритмам. Когда я кончил, сеньора Альбенис повернулась k Лауре и сказала: — Он играет это точно таk, kak kogda-to tvoy otets. - Да, да,- ответила Лаура.- Папапа тоже опускал Такое одобрение, исходящее от вдовы и одной. Я сыграл три или четыре другие пьесы из «Иберии», трактуя их на свой манер, и мои слушательницы без конца прерывали меня восклицаниями: — Папа делал такое же rubato и так же заканчивал pianissimo. И темп его был точно тот же, что и ваш. Не требовалось ничего bolshe рограмму которых вошли четыре из двенадцати пьес «Иберии». Так как их никто еще никогда не играл, они явились для публики совершенной новинкой. Могу без преувеличения сказать, что эти kontsertы stallie poystine. После каждой ричать «Браво!», сопровождала меня до самого отеля. Сенора Альбенис, ее дочь Лаура, Арбос, da Фалья и другие музыkantы - Ƙaunataccen abu mai ban sha'awa, slovno rodylicis zdesь, - говорил мне. Начиная с этого дня был признан лучшим тих пьес во всех городах, где бывал, и всегда играл их с одинаковым успехом.
В коллекции Артура Рубинштейна собраны записи произведений И. Альбениса, Э. goranadosa, Ф. Mun, M. da Фальи. Не все здесь равноцено, ибо сами произведения различаются по художественому уровню. Сочинения Моmppu, "НавARRA" Альбениса В основном Рубинштейн играет лучшие произведения испанских ХХ века. Возникает ощущение поразительной достоверности: мы чувствуем ароматы, ощущаем напоенный зноем сухой воздух. Munyi magana game da wannan…
"Ночи садах Испании" для фортепиано с оркестром Мануэля де Фальи - Рубинштейн впервые услышал его в 1916 году, „заболел“ им и включил его в свой репертуар. В коллекции оно представлено тремя версиями. Запись 1969 года (альбом № 70) с оркестром „Симфония воздуха” Валленштейна, на мой взгляд, несколько академична (если вообще можно говорить об академичности Артура Рубинштейна), две другие — прекрасны каждая по-своему. Запись 1954 года (альбом № 18) с Симфоническим оркестром г. Сен-Луи под управлением В. Гольшмана оставляет яркое и цельное впечатление: органичны темпы, великолепен диалог солиста и оркестра, с каждым новым эпизодом они словно все более вдохновляют друг друга. Совершено иная трактовка Ночей Karda. Wannan nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'in nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i nau'i)). Исполение отличают Настоящее торжество танцевальности, „испанского начала“- вторая часть, "Danse lointaine". Оркестр подобен ансамблю самобытных солистов.
Наши выдающиеся критики Г. Коган da Д. Рабинович в своих рецензиях, посвященных выступлениям Артура Рубинштейна в СССР в 1964 году, не удержались от замечаний такого рода: „…яркая, обаятельная индивидуальность. И… как всякая индивидуальность, — имеющая свои границы. Рубинштейн… не претендует на философскую глубину и трагедийность концепций, на открытитие «…» „…отходы от общепринятого… …Своеобразие рубинштейновских трактовок призвано не столько открывать слушателю неведомые миры, сколько радовать его неистощимой способностью… находить все новые и новые красоты в казалось бы давно изведанном“ (Д. Рабинович). Сейчас, по-видимому, наступает переоценка ценностей. В период 1950–60-х годов советский слушатель имел возможность наряду с Артуром Рубинштейном слушать таких замечательных пианистов трагедийного склада, как Владимир Софроницкий, Мария Юдина, в сравнении с которыми Рубинштейн, допускаю, мог казаться художником „слишком оптимистичным“. Ныне трудно кого-либо удивить совершенством исполнения или качеством записи; и как часто роскошно изданные компакт-диски с прекрасным цифровым звуком не только не оставляют впечатления трагедийности и новизны, но, не трогая ни ум, ни сердце, мгновенно стираются из памяти после прослушивания, тогда как мощное, жизнелюбивое, яркое искусство Артура Рубинштейна — это "Pраздник, который всегда с тобой".
Ирина Темченко
* Все цитаты, приводимые в статье, взяты из аннотаций к альбомам му фирмой „BMG“ собранию дисков с записями пианиста.
